Кафедра патологии и молекулярной медицины 2-го медицинского факультета Карлова университета и университетской больницы Мотол

Основная информация

Отделение патологии и молекулярной медицины занимается комплексной лабораторной диагностикой онкологических и доброкачественных заболеваний. Он использует методы классическая гистология и цитология с последующими специальными лабораторными методами исследования. К ним относятся: просмотр клеток и тканей на уровне ультраструктурного анализа (электронная микроскопия), свидетельство экспрессии белкаиммуногистохимические методы, вестерн-блоттинг, проточная цитометрия), демонстрация ферментативной активности на срезах тканейферментная гистохимия), анализ изменений на уровне хромосом и генов и обнаружение некоторых вирусов на гистологическом срезе (методы гибридизации in situ) и анализ ДНК и РНК, выделенных из тканей (методы качественной и количественной полимеразной цепной реакции, секвенирование). Исследованные биологические материал – ткани (нативные, замороженные, фиксированные), пункции костного мозга, периферическая кровь, возможно, другие клеточные жидкости (выпоты) и аутотрансплантаты для трансплантации костного мозга.

Главной задачей здравоохранения является обеспечение диагностики и типирования заболеваний прооперированных или у которых образцы клеток или тканей были взяты нехирургическим путем (эндоскопический забор проб, пункции иглы, мазки клеток) в университетской больнице в Мотоле. Часть экспертизы проходит в рамках так называемого периоперационная биопсия выполняемые в ходе операции и результат которых влияет на решение оператора о дальнейшем ходе операции. Часть обследований, проводимых на рабочем месте, используется для прогнозирование определенных заболеваний, контролируя реакцию болезни на лечение, или k показания к таргетной специфической терапии пациенты. Операция вскрытия Рабочее место выполняет воспитательную и контрольную функцию в рамках университетской клиники в Мотоле и 2-го медицинского факультета Карлова университета в Праге.

Рабочее место также ориентировано на консультационная деятельность с более широкой областью применения в Чехии, особенно для диагностики детских опухолей, для диагностики заболеваний лимфатические ткани (в основном при лимфомах и лимфопролиферативных заболеваниях) и при заболеваниях костного мозга при гистологической обработке тканей. Другими областями специализации рабочего места являются: диагностика заболеваний почек, диагностика мышечные заболевания и расстройства нервной системы - на гистопатологическом уровне с применением специализированных лабораторных методик, диагностика врожденных пороков развития, особенно сердечно-сосудистой системы.

Бригады обученных работников - врачей и биологов с помощью профильных лаборантов занимаются диагностикой заболеваний различных систем. лаборатории.

Преподавательская деятельность Информация об институте размещена на сайте 2-й медицинский факультет. Наше рабочее место аккредитованный для последипломной подготовки врачей и гистологических лаборантов.

Исследовательская деятельность Отделение патологии и молекулярной медицины в основном занимается областями детских опухолей, заболеваний лимфатической ткани (лимфомы и лимфопролиферативные состояния), а также областями мышц и нервной системы. В своей научно-исследовательской деятельности кафедра сотрудничает с клиниками 2-го медицинского факультета и университетской больницей в Мотоле, с Институтом неврологии Карлова университета, 2-го медицинского факультета и с Институтом молекулярной генетики АНКР. В рамках международного сотрудничества установлены долгосрочные отношения со следующими учреждениями: Отделение патологической анатомии и консультационный центр биопсийной диагностики заболеваний кроветворения Медицинский факультет Ессениуса в Мартине, Университет Коменского в Братиславе и Университетская больница Мартина a Кафедра невропатологии, Стэнфордский университет, Пало-Альто, Калифорния, США.

Введение в отделение патологии и молекулярной медицины 2-го медицинского факультета Карлова университета и университетской больницы Мотол

Начальный

Прим. MUDr. Петр Скапа, к.т.н.

Связаться с основным

224 435 623

Другие контакты

Главный лаборант
224 435 626

Секретариат
224 435 601, 224 435 601
patologie@fnmotol.cz

Руководство и персонал

руководство

Голова

проф. MUDr. Йозеф Замечник, доктор философии. 
тел.:  224 435 635                                       

Начальный

MUDr. Петр Скапа, к.т.н. 
тел.:   224 435 623

Главный лаборант  

Владимира Кратинова
тел.:  224 435 626                                                

Секретариат 

Петра Подебрадска

тел.:  224 435 601
факс:  224 435 620
Эл. адрес: patologie@fnmotol.cz, patologie@lfmotol.cuni.cz

Периоперационная биопсия:  224 435 615

Персонал

Лаборатория невропатологии

Лаборатория невропатологии и мышечной биопсии (лабНП) с 2 года входит в состав Института патологии и молекулярной медицины Карлова университета, 2002-го медицинского факультета и университетской больницы Мотол. Он предоставляет комплексные услуги по диагностике биопсии в нейрохирургии и неврологии не только в университетской больнице Мотол, но и сотрудничает с ревматологическими отделениями и участвует в диагностике нервно-мышечных метаболических нарушений в сотрудничестве с другими лабораториями.

Контактное лицо:

Кафедра патологии и молекулярной патологии Карлова университета, 2-й медицинский факультет и университетская больница Мотол

Получение материала:

пн-пт: 7.30-15-XNUMX;
синий корпус университетской больницы Мотол (взрослая часть), узел А, 2 этаж;
тел: 224 435 615

Лучше всего по предварительной записи у г-на Цибулы (тел. 224 435 636 - биопсия мышц), у г-жи Кнотковой (тел. 224 435 638 - биопсия нерва) или у проф. Слесарь (тел. 224 435 635).

Подробная информация ЗДЕСЬ.

Лаборатория невропатологии и биопсии мышц
В Увале 84
15006 Praha 5

проф. MUDr. Йозеф Замечник, доктор философии.

тел: 224 435 635  
Эл. адрес: josef.zamecnik@lfmotol.cuni.cz

Адриан Цибула, главный лаборант лабНП

тел 224 435 636
Эл. адрес: C.Adrian@seznam.cz

Станция биопсии

Документы для скачивания

• Лабораторное руководство УПММ
• Приложение № 1: ЗАЯВКА на проведение проточно-цитометрического исследования
• Приложение №2: ЗАПРОС НА ПРОВЕДЕНИЕ МОЛЕКУЛЯРНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
• приложение № 3: Перечень обследований, проводимых в УПММ
• Приложение № 4: Перечень мероприятий в рамках ОЛР

Для профессиональной публики

Кафедра урологии 2-го медицинского факультета Карлова университета и университетская клиника Мотол получили сертификацию EBU

• Программа сертификации EBU (887,64 KB)
• Сертификация ЭБУ (245,06 KB)

Область патологической анатомии

Аккредитация в соответствии с Законом № 95/2004 Сб. об условиях приобретения и признания профессиональной компетентности и специальной компетентности в медицинской профессии врача, стоматолога и фармацевта

Контактное лицо:
проф. MUDr. Йозеф Замечник, доктор философии.
тел: 224 435 635
Эл. адрес: josef.zamecnik@lfmotol.cuni.cz

Аккредитация действительна до 17 ноября 11 г.

Медицинский лаборант гистологии - практическая часть

Аккредитация рабочих мест для специального образования НЗО в соответствии с Законом 96/2004 Сб.

Эксперт-гарант:
Владимира Кратинова
тел: 224 435 626
Эл. адрес: vladimira.kratinova@fnmotol.cz

Аккредитация действительна до 3 ноября 11 г.

Оглядываясь на 44 года «детской патологии» в головном институте

Йозеф Стейскал

Тем больше воспоминаний и впечатлений, конечно, осталось в памяти тех, кто провел многие годы своей жизни, наполненные трудом, порой менее приятным, пережившим успехи и неудачи, дружбу и споры. Я все время был непосредственным участником или, по крайней мере, пристальным наблюдателем развития «детской патологии», как вообще называли факультетский институт. Поэтому я попытался составить из обрывков своих воспоминаний краткий и заведомо неполный обзор истории института и вспомнить некоторые менее известные сегодня эпизоды. 

 Как известно, педиатрический факультет был основан в 1951 году как ответвление лечебного факультета.а в 1953 г. она стала независимой. Его патология также изначально задумывалась как отдел руководителя института, чей тогдашний руководитель, профессор Хержман Шикл, как говорили, весьма положительно относился к этому вопросу. Первые три года педиатр изучал патологию под его руководством, и многие слушатели того времени до сих пор вспоминают его с уважением. С зимнего семестра 1954 г. самостоятельное преподавание нового факультета, действовавшее до этого лишь в последние три года обучения, было распространено на третий курс, и был учрежден отдельный патологоанатомический факультет педиатрии. Ее руководителем стала бывшая первая помощница Шикла Дагмар Бенешова, доктор медицинских наук, которая недавно была аттестована для этой цели и, таким образом, вернулась в родильный дом после шести лет ссылки.

 Однако эта заметка требует дополнительных пояснений: после войны профессорский «Институт исследования мозга» также располагался в головном институте. Гашковец, личный врач Клемент Готвальд и в 1948 году председатель комитета действий медицинского факультета. Ему не нравился открытый первый ассистент Шикла, который бесстрашно защищал интересы его института, и поэтому настаивал на ее переводе в филиал в Пльзене, где местным товарищам нужно было поставить на обочину одного из основателей факультета, патологоанатома доктора Антонина Чеха. . Бенешова значительно улучшила преподавание и работу, следуя примеру Пражского института, и завоевала огромный авторитет среди студентов и врачей своими знаниями, энергичным и бесстрашным поведением, с которым она критиковала многочисленные недостатки в жизни факультета и больницы. Хотя факультет предлагал ей абилитацию и расширение, она воспользовалась первой возможностью вернуться в Прагу через три года. В 1951 году это была основная должность во вновь созданном отделении патологии в больнице Томайера в Праге Крч, которое в то время было создано путем преобразования социальных домов Масарика. Немаловажным было и то, что созданные ныне научно-исследовательские институты, будущий ИКЭМ, обязательно нуждались в опытном патологоанатоме.

В 1954 году «Детская патология» получила лишь несколько комнат на третьем этаже здания, в котором когда-то располагались бактериологическое отделение бывшего доцента Паточки и уже упомянутый Институт исследования мозга профессора Гашковца. Однако в 1954 году он впал в немилость и был заключен в тюрьму. Для патологоанатомической операции были восстановлены так называемые инфекционные патологоанатомические помещения на первом этаже, где их, возможно, никогда систематически не вскрывали и где находились подготовительное рабочее место и его довольно запутанный склад. Огромная трехсторонне застекленная гистологическая аудитория под крышей в середине здания была разделена перегородками на две равные половины.

Для истории кадров детской патологии мы должны отступить только в начале 1952 года. В то время д-р Бенешова, уже заведующая отделением патологии в больнице Томайера в Крче, взялась за задачу, которую пражские учебные заведения отвергли как слишком большая нагрузка. В дополнение к своим обязанностям в больнице она занималась вскрытиями детей, умерших в тогдашнем Среднечешском крае. Это было уникальное в мире событие, которое должно было главным образом выяснить причины тогда еще очень высокой неонатальной и младенческой смертности. В год проводилось примерно от 600 до 800 вскрытий, для которых назначались сначала один, а затем два врача (Й. Рокос, А. Кселикова), два лаборанта, фельдшер, «полу» секретарь и водитель скорой помощи, который связывал погибших детей со всей области. Разумеется, в этой обширной деятельности должна была принять участие и команда патологоанатомов больницы «Прага».

Упомянутая небольшая «региональная» команда затем сформировала костяк сотрудников, которые вместе с несколькими новыми сотрудниками школы и первыми помощниками (Й. Микулашкова, Ф. Корналик) летом 1954 г. приспособили выделенные помещения в Главовском институте, чтобы независимые обучение.

Во время учебы на факультете в Пльзене с 1949 г. я работал ассистентом патологии у доктора Бенешовой, а после ее окончания в начале 1952 г. поступил к ней в качестве вторичного специалиста в больницу Крч. Так что я с самого начала сотрудничал с упомянутым региональным мероприятием, но мне, как сотруднику «Праги», не нужно было переезжать. К тому же у меня были планы получше: в то время был объявлен конкурс на должность ассистента, правда, у заведующего институтом, но у профессора Шикла. В то время это было мечтой каждого молодого патологоанатома. Место при первой патологии сулило значительно лучшую профессиональную перспективу, чем импровизация на вновь созданном рабочем месте с большим количеством рутинной работы. Профессор Шикл знал меня и очень благосклонно рекомендовал мою просьбу. К сожалению, осенью 1954 года он тяжело заболел и в январе 1955 года скончался. Конкурс не был закрыт и возобновился лишь в 1957 г., когда я снова подал заявку и был, наконец, принят в первую патологию, которой руководил уже доц. Благослав Беднар. Однако из-за своего штатного профиля он был отцом профессора теологического факультета - временным руководителем и доцентом еще три года.

В то время детская патология уже действовала под названием «Кафедра патологической анатомии и микробиологии», которое использовалось до конца восьмидесятые. Первоначальная медицинская бригада почти полностью изменилась.

Разделение факультетов и несколько натянутые личные отношения между руководителями двух институтов после смерти профессора Шикла привели к тому, что «детская патология» воспринималась в институте директора как неудобный субарендатор, которому нельзя давать слишком много. Это выразилось, в том числе, и в том, что первоначальный дефицитный размер выделенных помещений никак не увеличился, хотя количество врачей и прочего персонала увеличилось. Даже новой кафедре судебной медицины с двумя врачами, присоединенной к кафедре в начале 1964 года, не дали отдельного помещения. В небольших кабинетах были только узкие проходы между столами с микроскопами и шкафами. Работы было ненамного меньше, чем на двух старых кафедрах общего факультета, особенно по количеству студентов и количеству вскрытий. К региональным аутопсиям детей присоединились другие из 1-й и 2-й детских клиник в Карлове, УПМД в Подоли, родильного дома в Лондынске и вскрытия взрослых из некоторых отделений больницы во Франтишеке, а позже также из клиник в больнице Под Петршинем. Биопсий было значительно меньше.

Его читали в большом лекционном зале Института Института, потому что другие предметы 3-го курса тоже имели свои штаб-квартиры в окрестностях Альбертова. Преподавание было сосредоточено на педиатрии, преподавалась общая патология по сценариям Шикла, а специальная патология была сосредоточена в основном на интерпретации врожденных нарушений развития. Помимо демонстрации вскрытий, в практике широко использовались отдельно стоящие макропрепараты, хранившиеся в консервирующих жидкостях с характерным запахом.

Большое внимание уделялось подготовке последипломных клинико-патологических семинаров с педиатрами и особенно с акушерами, которые проводились регулярно под руководством региональных специалистов. Патология перинатального периода привлекла научный интерес проф. Бенешова с ассистентских лет. Однако, в отличие от своего учителя, она не была из тех исследователей, которым трудно оторваться от микроскопа, она не любила покидать библиотеку и считала встречи и семинары неприятным отвлечением от своей научной концентрации. Она была прирожденным организатором и участником дискуссий, ее громкий голос позволял ей вести любые дебаты. Поэтому семинары обычно были очень оживленными, иногда даже воинственными, и нужно было, чтобы все, и клиницист, и патологоанатом, чей случай обсуждается, были готовы ответить на все возможные вопросы.
проф. Бенешова вскоре заняла - в дополнение к своей работе в комитетах факультета, а затем в совете деканатов - важную должность председателя Главного отраслевого комитета по морфологии и патологии в Министерстве здравоохранения. Она также была одним из инициаторов и членов-основателей Чехословацкого и Чешского обществ патологоанатомов, где она много лет была членом исполнительного комитета. Она также была организатором научного конгресса Чешского общества, который состоялся в 1962 году в Муниципальном доме «На пржикопехе». После выхода на пенсию она была избрана председателем Ассоциации чешских врачей на один срок с 1973 по 1977 год.

Обширная организационная деятельность и ряд повседневных рутинных дел с многочисленными препятствиями на недостаточно оборудованном рабочем месте, конечно, привели к нехватке времени для более широкой научной деятельности. Подавляющее большинство публикаций по детской патологии касалось тематических исследований врожденных пороков развития и лишь изредка второстепенных тематических тем, в основном основанных на результатах аутопсии. Большое значение, несомненно, имело сотрудничество с развивающейся детской кардиохирургией. Клиникопатологические исследования, основанные на результатах биопсии, были совершенно уникальными. Сотрудничество с несколькими исследователями в основном основывалось на гистологической проверке ожидаемых изменений в органах экспериментальных животных.

В период с 1954 по 1973 год около 25 врачей постепенно занимались детской патологией. Точное количество сейчас определить сложно, т.к. большая часть пробыла в учреждении всего 1-2 года, часто в массовке, а кроме того, некоторые врачи были "районными", т.е. работодателем было лечебное отделение КНВ, а часть была «школа». 16 постоянно занимались патологией, но половина из них позже перешли на другие рабочие места. Двое из них позже получили аттестат патологии (В. Рихтерова, И. Хасковцова) и двое в других областях (Ф. Корналик, Б. Сукова).

В 1971 году профессор Бенешова достигла предельного возраста преподавателя университета, но оставалась на должности заведующей кафедрой и кафедрой в 1972-73 учебном году. Это было не только проявлением признания профессорско-преподавательским составом своих неоспоримых заслуг в прошлом, но и главной причиной было то, что трудно было найти последователя. По кадровым требованиям того времени он должен был быть сначала членом коммунистической партии, а затем специалистом с педагогической практикой и опытом детской патологии. Руководство факультета быстро выяснило, что вряд ли найдет такого кандидата. Волна эмиграции 1968 г. привела трех доцентов (из них двух членов КПСС) и двух учеников проф. Бенеши, которых можно было считать - Й. Рокос и Т. Клима - двинулись на запад. В том же направлении уехал и заведующий Мотоловской патологией мэр М. Раухенберг. Затем профессор Бенешова руководила обоими предприятиями в течение четырех лет.

Мой нынешний начальник, проф. Купер, администратор Института Главы, был крайне заинтересован в том, чтобы глава второго института находился в здании, с кем он мог бы поладить. После 15 лет сотрудничества он досконально узнал мой толерантный характер и поэтому убедил меня заинтересоваться этой должностью. Однако перспектива принять управление институтом после моего бывшего преподавателя меня не прельщала. Мне нравилась моя работа ассистента, я хорошо ладил со своими учениками, у меня было много времени для исследовательской работы, которая мне нравилась. Кроме того, я не был уверен в своих командных способностях. Я также имел возможность критически наблюдать большую разницу в оснащении обоих институтов и в квалификации их сотрудников.

В то время, помимо профессора Беднаржа, было три доцента и три других ассистента на 1-й патологии с аттестацией 2-й степени или степенью CSc. Трое врачей имели вторую детскую аттестацию и один бывший аспирант имел степень кандидата наук. Семидесятые годы были еще временем развития электронной микроскопии, которая меня очень привлекала и где я уже добился результатов, признанных во всем мире. В отделении первой патологии было два превосходных японских электронных микроскопа, оснащенных ЭМ-лабораторией, отличным гистохимическим рабочим местом и тканевыми культурами. В детской патологии недавно внедрили гистохимическую методику - с помощью профессора Лойды, подготовившего аспиранта Дудоркина и одного лаборанта. Аудитория гистологии 1-й патологии была оснащена 22 новыми бинокулярными микроскопами Meopta модель D, в то время как детская имела не менее половины старых монокуляров различных марок. У врачей также была смесь из устаревших моделей, в основном с внешним источником света. Мебель в кабинетах представляла собой случайный набор образцов, которые давно уже где-то выброшены.

В конце концов меня убедило обещание профессора Беднаржа, что у меня и дальше будет электронный микроскоп, и перспектива того, что в ближайшем будущем будет завершен весь новый кампус в Мотоле, где можно будет развивать нашу область в соответствующий уровень. Также проф. Бенешова рекомендовала мне занять эту должность. Она по-прежнему считала меня чем-то вроде своей ученицы, хотя я чувствовал, что она не забыла моей «измены» девятнадцать лет назад. В душе я надеялся, что со временем смогу смягчить проф. Купера сдать еще хотя бы одну комнату. Однако в этом я разочаровался, я ничего не просил, а тем более его преемника, проф. Йирасек.

Случилось так, что однажды в мае 1972 года я сидел в кабинете академика Гоуштека, декана педиатрического факультета, и слушал, что от меня ожидают, когда я возьму на себя управление одной из важных кафедр. Как я позже узнал, его великим идеалом было интегрированное обучение, представленное Университетом Макмастера в Канаде и Маастрихтом в Нидерландах. Он обещал заразить новое поколение учителей своим увлечением этим прогрессивным, но очень сложным в организационном отношении способом обучения. Однако было слишком много объективных причин, по которым этот план закончился после нескольких не очень удачных попыток реализации.

На педиатрический факультет я перевелся 1 марта 1973 года ассистентом, чтобы по просьбе декана иметь полгода для ознакомления с условиями на новом рабочем месте. Однако я остался сидеть в своем старом кабинете, потому что в моем будущем институте не было свободных мест. В мэрию я не переезжал до конца сентября, когда проф. Бенешова перевезла свои патологоанатомические материалы в Мотол. Почти в то же время уже начинался новый учебный год.

Большой квадратный кабинет директора был, безусловно, одним из самых красивых помещений во всем Альбертове — если бы это был вид из огромных окон, занимавших почти всю южную и западную стены. В остальном он имел ряд недостатков - летом было жарко, а зимой холодно. Я этого еще не знал и пытался внести небольшие коррективы. Подход к директору был довольно сложным: из коридора через маленькую прихожую можно было попасть в другую комнату поменьше, где сидели врачи. Офис был за углом, так что они продолжали бегать и не чувствовали себя спокойно. Поэтому мы перевели секретарей сюда.

У меня было много работы. Помимо ежедневных вскрытий и биопсий, они начали беспокоиться об обучении. Лекция меня не сильно утомила. Некоторые главы первой патологии мне доверили на протяжении многих лет под строгим контролем профессора Беднаржа, который часто сидел в последнем ряду аудитории и не жалел критики по поводу содержания и формальных аспектов работы ассистента. Кроме того, в моем ведении находилась образовательная коллекция из многих сотен слайдов, которую я постоянно дополнял и улучшал в соответствии с подробными планами моего требовательного начальника. Хотя в детской патологии также было много слайдов, качество было значительно хуже, и в основном во многих местах имелись пробелы в систематической документации. Программы в основном содержали только названия глав тогдашнего учебника патологической анатомии.

Каждому новому руководителю трудно реализовать свои идеи на новом рабочем месте. Мое положение было еще хуже, потому что я унаследовал почти исключительно женскую команду (ассистенты Ю. Чапска, В. Повышилова, А. Зунтова, Д. Дудоркинова, второстепенные Д. Шлегерова, М. Чермакова, аспирантка И. Зобанова). Единственную из восьми врачебных должностей занимал мужчина (А. Карпенко). Как известно, женщины, как правило, более осторожны и трудолюбивы, чем мужчины, но они очень консервативны в своих привычках, поэтому организационные изменения очень трудно внедрить. Еще больше, чем врачи, я наблюдал это свойство у секретарей и лаборантов. Кроме того, в следующие несколько лет у меня сложилось впечатление, что разразился демографический взрыв. Примерно семь раз я слышал смущающие заявления своих коллег о том, что они ждут ребенка и поэтому им не разрешено работать в аутопсии или лаборатории. Представительницами в декрете тоже были в основном женщины, из которых только, насколько я помню, забеременели. В таком состоянии, когда большая часть медицинской бригады состояла из новичков, приходилось постоянно все проверять и разбираться с тем, что бегало в другом месте, самостоятельно. Трудно представить себе более обширные исследования.

В этой ситуации большим ударом для меня стало предупреждение проф. Добиаша, председателя соответствующей комиссии, которой я представил концепцию своей докторской диссертации, что я не могу использовать в качестве ее существенной части публикацию об ультраструктурных изменениях базальной мембраны клубочков, которую я только что опубликовал в престижном журнале «Лаборатория Расследования». Это было результатом моего годичного пребывания в Чикаго, и такая работа с зарубежных рабочих мест не считалась достаточным доказательством научного потенциала кандидата.

У нашей медицинской бригады была еще одна особенность: никто не был членом коммунистической партии. Меня часто горько обвиняли во время различных проверок. Одним из последствий было то, что я два года руководил кафедрой на жалованье ассистента, прежде чем получил постановление о назначении доцента. С другой стороны, я чувствовал, что именно поэтому многие преподаватели и особенно студенты сочувствуют нам. Помимо ведущей патологии, я унаследовал от проф. Бенешова также занимала должность заведующей кафедрой, в которую также входили микробиология и судебная медицина. С этим была связана обязанность созывать регулярные встречи с педагогами по подготовке кадров и отчитываться перед деканатом. В связи с тем, что внешний руководитель микробиологии д.т.н. Potužník soudní vedoucí as. Ржеханек был в похожей ситуации, когда дело касалось персонала, эти встречи обычно были краткими и были сосредоточены на практических вопросах, а не на идеологии, поэтому секретарь отдела док. Счастливый, обычно очень занят репортажами.

Еще до моего приезда положение кафедры несколько изменилось, так как был окончательно достроен новый моноблок детской больницы и в 1971 году детская поликлиника переехала в Мотоль. Затем в Мотоле были проведены клинические педиатрические вскрытия, где проф. Бенешова много лет (с 1973 г. до конца мая 1991 г.) работала ординатором детской патологии. В результате «детская патология» осталась практически свободной от детских вскрытий и биопсий на момент моего назначения, за исключением неонатальных вскрытий из нескольких пражских и региональных родильных домов.

В этой ситуации решение проф. Р. Ванечек, который, по-видимому, ожидал отрицательного влияния стандартизации персонала на его должность руководителя 2-го Института патологии и анатомии и передал нам в 1974 г. вскрытия и биопсии из отделения детской хирургии профессора Тошовского, которое традиционно принадлежало факультету института педиатрии. Мы тогда с энтузиазмом решали многие профессиональные задачи взаимного сотрудничества, с которыми у нас до этого было мало опыта. Особенно это касалось онкологического отделения ассистента Кутецкого, которое благодаря ему впоследствии стало детской онкологической клиникой. Однако на долгие годы мне пришлось разделить свой основной профессиональный интерес, которым до сих пор была патология почек, особенно в плане биопсийной диагностики внутренних заболеваний, в том числе детской онкологии. Опухоли у детей представляют собой особую и сложную главу в биопсии, так как многие из них при гистологическом исследовании выглядят как «маленькие, темные, круглые клетки опухоли», даже несмотря на то, что они обладают совершенно другими биологическими свойствами. Однако их различение совершенно необходимо для лечебных процедур. В то время у нас еще не было иммуногистологических методов, поэтому выбор между различными видами опухолей у детей был очень сложным и требовал много времени и усилий. Наше сотрудничество больше не прерывалось переездом клиники в Мотол в 1978 году, несмотря на то, что большое расстояние подготовило оба наших рабочих места на долгое время.

Наш небольшой коллектив объединился в конце семидесятых годов, все помощники прошли 2-ю аттестацию, а остальные трое защитили кандидатуру. После Когда ассистент Карпенко ушел на первичную должность в Бенешове, мы несколько лет были без мужчины в преподавательском составе, пока не закончил наш настойчивый студент-сотрудник Р. Кодет. Затем он продолжил обучение в аспирантуре в качестве доцента, а после кандидатуры и годичного обучения в известном исследовательском центре в Манчестере в 1988 году стал доцентом, став первым отпрыском за всю историю педиатрии. патология. Вскоре после него абилитацию получила и В. Повышилова. Карьерный рост моих коллег был для меня большим облегчением, так как я смог переложить на них часть изнурительной работы, которую они предъявляют каждому руководителю выпускных экзаменов. В год обучалось обычно от 130 до 160 студентов, и при обычной 25-30% «смертности» количество всех испытательных сроков обычно превышало двести каждый год. Чтобы немного облегчить работу с бесконечным тестированием, в конце 50-х годов я разработал несколько тестов с множественными ответами на 60 и XNUMX вопросов из разных разделов патологии и использовал их в качестве введения к своему собственному экзамену. Студентам они не понравились, но в общей оценке оказались для меня неплохими: результат теста редко отличался от окончания развернутого устного экзамена. Я перестал их использовать, когда было жесткое правило, что выпускные экзамены могут быть только устными или только письменными. Затем мы использовали их выбор для стимулирования академического духа в течение года.

С другой стороны, мне пришлось прекратить многолетнее сотрудничество с нефрологами Центрального военного госпиталя и в значительной степени сократить объем обследований для нефрологического отделения 2-й терапевтической клиники Главного госпиталя. Тем не менее, я смог продолжить работу с детскими нефрологами из Мотола и больницы Под Петршинем. Благодаря пониманию проф. Мы все еще могли использовать их электронные микроскопы для бондарных кооператоров. Однако большинство наших врачей их не придерживалось. Для этого одной из них - Д. Шлегеровой - после больших усилий удалось обогатить наш методологический спектр методом иммунофлуоресценции.

Расписание занятий было адаптировано к новому местонахождению институтов и поликлиник с целью сокращения потерь времени студентами при переходе из одной аудитории в другую. Около двух семестров нам пришлось читать лекции в менее подходящей аудитории больницы Под Петршинем. Наконец, в конце XNUMX-х годов в «Мотоле» стали использовать новые зрительные залы. Содержание обучения приходилось постепенно изменять и расширять, так как профиль выпускника определялся гораздо шире, чем при учреждении факультета, он отличался от общефакультетов лишь подчеркиванием развивающего аспекта. С конца XNUMX-х гг. преподавание патологии по объему и содержанию мало чем отличалось от преподавания на других факультетах.

Ко всеобщему удивлению, наш 11-й Европейский конгресс патологоанатомов в 1987 году собрал в Доме культуры почти тысячу участников, в основном иностранных. Рассказывать о многочисленных подводных камнях организации сегодня невероятно для молодого поколения и больше похоже на анекдоты. Например. типографии того времени не могли уложиться ни в какие сроки. Первое объявление было сделано через неделю после отъезда моего поезда на 10-й конгресс в Афины. Я не получил их по воздуху до середины конгресса, когда было трудно раздать их всем участникам. Второе объявление также было с опозданием на два месяца, поэтому в некоторые страны оно поступило незадолго до крайнего срока, поэтому мы подозревали, что хотим получить повышенную плату. Однако еще больший сюрприз ждал наших гостей на месте, когда вместо ожидаемой катастрофы все прошло - за исключением нескольких мелочей - совершенно гладко. Особенным успехом пользовалась социальная программа, которая превзошла все на предыдущих конгрессах компании. Успешный конгресс принес нам признание и многочисленные дружеские отношения зарубежных коллег. Затем я несколько лет был членом исполнительного комитета, который предоставил мне почетное членство в 1993 году.

Нас все больше раздражало, что мы по состоянию здоровья относимся не к Мотольской университетской больнице, а традиционно к КЮНЦу, хотя «региональные вскрытия» детей уже были исключительными из-за установления многих патологий в районных больницах. Медицинского представителя у меня не было много лет, хотя я неоднократно обращался в дирекцию. Во время переговоров на более низком уровне мы часто слышали предложения в смысле: "Вы у нас не работаете, так что вы хотите от нас денег..." Административная передача под управление Мотоля увенчалась успехом только после Ноябрьской революции ( от 1.10.1991 г.), но более тесного сотрудничества с местными клиническими дисциплинами - за исключением детских онкологов, кардиологов и нефрологов - нам по-прежнему не хватало. Клиники в больнице Pod Petřínem были очень сотрудничающими, но в то же время слишком отдаленными.

Мы могли видеть начало Бархатной революции из окон, когда перед Главным институтом собрались большие толпы решительных студентов. Двое наших врачей пошли с ними в Народни тржиду. В последующие дни много сил было потрачено на написание и тиражирование листовок на нашем новом копировальном аппарате, который мы случайно получили несколько дней назад. Энтузиазм по поводу послаблений позволил некоторым из нас закрепиться в общественной жизни. Мэр Шлегерова несколько лет работала депутатом в своем районе в Праге 1. Я на один срок стала членом президиума общества Пуркиня.

Однако в первый послереволюционный год нас снова сильно напрягали, чтобы окончательно переехать в Мотоль. Было несколько неприятных переговоров с руководством общемедицинского факультета, где мне пришлось убеждать академических чиновников, что перевод института на Мотоль зависит не от меня, а от того, когда будет закончено строительство больницы. Казалось, она давно исчезла из поля зрения. Кроме того, отделение патологии с судебно-медицинской экспертизой должно было располагаться в стороне от основного корпуса в новом корпусе, который пока был только в грубых планах. Основным аргументом нашего выселения был запланированный ремонт в здании. Я серьезно отнесся к этому предупреждению, потому что мы уже пережили несколько реконструкций, и это всегда представляло собой ряд неудобств, тяжелой работы и задержек на работе.

В январе в нашей части дома состоялась долгожданная замена радиаторов и стояков на более качественное водяное отопление. Это осложнялось небольшим пожаром в нашем музее. Обновление штукатурки всего здания было связано с заменой и покраской окон, что также происходило в наше очень холодное время года. Нас коснулась и замена стояков воды, после чего последовал небольшой отдых по реконструкции газопровода. Теперь возникла угроза преобразования электрического напряжения. Все реконструкции проводились на полную мощность, которую поддерживали всеми силами. Обычно помимо невообразимого беспорядка и работы по перемещению переполненных помещений, они приносили нам еще и потерю некоторого нашего оборудования, например, единственных душевых для сотрудников (технические трудности?), газовых плит в лаборатории (безопасность) и в нашей гистологической аудитории (кончились деньги), но обычно у меня сложилось впечатление, что это была просто форма принуждения, чтобы ускорить наш переезд в Мотол.

Именно поэтому я неоднократно вел переговоры со штаб-квартирой «Мотол» о возможности модификации старого павильона под наши цели. Мне вроде бы удалось получить отремонтированный цокольный этаж роддома, но через несколько месяцев наши надежды рухнули. За несколько недель до выхода на пенсию я подал еще один из нескольких отчетов с документами по другим новостройкам.

Неуверенность в будущем нашего института выразилась в некоторой нервозности сотрудников. В предпоследний год моего предпочтения две ассистентки - д-р Дудоркинова и д-р Юлишова - постепенно сообщили мне, что они поедут в другие, более перспективные для них места. К счастью, к началу 1991-92 учебного года у нас появился новый ассистент - доктор Соукуп, который уже имел некоторый педагогический опыт, и второе место поделили старшеклассники средних классов. Еще хуже было то, что четыре опытных лаборанта ушли в отставку одновременно с врачами, так что в течение нескольких месяцев вся тяжесть операции ложилась на оставшихся самоотверженных рабочих, пока новые силы не поработали немного усерднее.

В конце 1992 года мой этап руководства институтом завершился, и я совершенно с чистой совестью передал символический скипетр моему преемнику Роману Кодету, желая, чтобы он построил институт по своим идеям, чего мне не позволили. делать. Однако смена управляющих была связана еще и с обменом офисами и необходимым переездом в помещение площадью менее 6 м2, которое мой преемник в свое время переоборудовал своими силами из бывшей уборной. Конечно, я мог положить туда только самые необходимые инструменты и книги. Тем не менее, я пробыл там еще пять лет.

Вскоре наше положение в головном институте значительно улучшилось после того, как он был назначен заведующим зданием проф. Миржейовский, который лучше понял нашу сложную ситуацию и оставил нам комнату закрытой химической лаборатории. Помог нам и перевод судебно-медицинской экспертизы на бывшие военные объекты в Мотол (отсюда и на Буловку). Наконец, мы смогли устроить новых врачей, для которых у нас до сих пор не было места и которые жили благодаря доброте проф. Горжейши в арендованном кабинете гинекологической клиники на улице Лондонской. Однако, когда в 1992 году грянула реконструкция ЛЭП, я несколько недель пользовался их гостеприимством, потому что в Альбертове было богоугодное довольствие.

Выход в интернациональные связи произошел сразу после Ноябрьской революции — мы получали не только приглашения посетить различные научные встречи в соседних странах, но и предложения материальной помощи. Например. мы привезли несколько отличных новинок из Вены микротомы и десятки микротомных ножей, которыми мы делились с некоторыми незначительными патологиями. В 1993 году мы создали свою собственную Международную академию патологии в нашей области.Несмотря на ряд препятствий в нашей повседневной деятельности, мы еще больше расширили спектр методов диагностики.Иммуногистология была номером один.В середине 1993-х годов, у нас было мало качественных антисывороток, поэтому поначалу диагностический выход был низким, но когда Р. Кодет вернулся с опытом (а также с несколькими образцами) из Англии, полезность этого метода стала доказываться, с этой целью он договорился о шести -месячную стажировку с ассистентом Соукупом у своих старых знакомых в Манчестере в 1994 году и, по возвращении, нанял нового сотрудника - выпускника факультета естественных наук, знакомого с методологией ПЦР.При финансовой поддержке кафедры детской онкологии ПЦР была впервые испытан в XNUMX г. для приближения к нейробластому, а позже с другими работниками, чтобы различать разные типы злокачественных лимфом.

1994 год принес важное новшество в нашу педагогическую работу: началось обучение иностранных студентов английскому языку. Вначале я также помогал с семинарами, но позже оказалось, что языковых знаний наших помощников уже достаточно для этой работы.

В следующем году произошло еще одно историческое событие: слияние под одной крышей кафедры патологической анатомии и отделения патологии Мотоловской больницы им. В. Земана - пока только символическое.

Переезд в новую штаб-квартиру на 2 этаже огромного «голубого павильона» больницы «Мотол» начался в первую неделю января 1998 года, когда мы получили ключи от новых палат и в середине февраля торжественно вручили ключи ко всем комнатам вспоминаем - несмотря на пережитые там разные невзгоды, с немалой долей сентиментальности вспоминаем и приятные ее стороны. Среди них была атмосфера тихого университетского района с садами и парками в окружении достопримечательностей старой Праги. Зимние рассветы над Карловым, виды на заснеженный или цветущий склон под Аполинаром и старый родильный дом, отдаленные виды на Вышеград и холмы над Смиховом – это были повседневные радости, которые невозможно забыть.

Фотогалерея

Сотрудники института

Моноблок для взрослых, узел А, 2 этаж

Контакт